Наши конкурсы отличаются от любых зарубежных в первую очередь одновременным присутствием зрителей и судей в зале прослушивания. Возможно, для судейства это и не лучший вариант, но наблюдать за кенаром вживую, видеть процесс звукоизвлечения, работу горла, клюва, насколько отдается птичка процессу пения, как кенар танцует на жердочке - это дорогого стоит.
Вчера мне посчастливилось побывать на концерте. Струнный квартет играл Мендельсона и Чайковского.
Обращал внимание на священнодействие музыкантов вблизи. Не знаю, получится ли присоединить текст, написанный на планшете, но попробую.
14 февраля был на концерте. Струнный квартет - две скрипки, альт и виолончель - играл
Мендельсона и Чайковского. Маленький зал с великолепной акустикой вмещал около пятидесяти человек, и музыканты находились в центре.
Мне нечасто доводится видеть игру исполнителей так близко. До них было четыре-пять метров. И я вблизи наблюдал весь процесс звукоизвлечения, мимику музыкантов, их жесты и телодвижения.
Это зрелище завораживало. Они медитировали каждый в отдельности и все вместе одновременно.
Скрипачка с обнаженными руками откидывалась и раскачивалась на стуле. На лице ее сосредоточенность сменялась улыбкой. Скрипач сидел ко мне спиной, но до чего же она была выразительна! Он то резко отбрасывал кудрявую голову голову назад, то наклонял ее вбок, кренился корпусом влево и вправо. Его роль в квартете была ведущей, и остальные музыканты изредка бросали на него свои взгляды, отрываясь от нот.
Звуки полностью заполняли зал. Кто-то слушал с закрытыми глазами, кто-то, как и я, внимательно наблюдал за виртуозными движениями смычков и рук.
Как великолепно дополняли друг друга высокие нежные звуки скрипок, уверенный голос альта и прекрасно дополняющая общий хор, почти с женским голосом, мягко звучащая виолончель.
Музыка Мендельсона казалась сложным переплетением тонких кружев, которые то взлетали в небеса, то плавно опускались на землю. Виолончелист нередко щипал струны пальцами, задавая общий ритм. Каждый из музыкантов был погружен сам в себя, но вместе они извлекали из своих инструментов невероятно слаженное и гармоничное звучание.
После перерыва играли Чайковского. Его финальное анданте (опус 22) было таким пронзительным, что многие начали промокать глаза.
Не помню кто сказал про музыку, что она воспринимается не ушами, а попадает в душу напрямую, практически "внутривенно".
Огромное спасибо С.Островскому, Е. Эпштейн (скрипки), Т.Якубову (альт) и А.Храмушину (виолончель).