Ответ

Обратите внимание: данное сообщение не будет отображаться, пока модератор не одобрит его.

Имя:
E-mail:
Тема:
Иконка:

Визуальная проверка:
Наберите символы, которые изображены на картинке
Прослушать / Запросить другое изображение

Наберите символы, которые изображены на картинке:
Какой основной цвет дикой канарейки?:
Какое зерно названо именем канарейки?:
Как называется первая певчая порода канареек, выведенная в Германии?:

подсказка: нажмите alt+s для отправки или alt+p для предварительного просмотра сообщения


Сообщения в этой теме

Автор: Р.С.
« : Ноября 30, 2016, 18:12:14 »

Еще раз спасибо Владу Иванову за этот материал. Решил его скопипастить на тот случай, если по ссылке он пропадет.  http://vantit.ru/narodnaja-kultura-7/621-poetika-zvuka.html

...В «Темных аллеях» чувственность воплощается почти в пластической осязаемости - такое здесь обилие сензитивных образов. Мы обратимся к анализу художественных функций и особенностей репрезентации в тексте звука. Звук тесным образом связан с категорией времени. В цикле рассказов мы выделим несколько групп звуков, каждая из которых соотносится с особым типом времени.

Так, монотонные звуки природы соотносятся с течением вечного времени. В рассказе «Кавказ» встречается звук: «... стеклянными колокольчиками звенели древесные лягушки... » (6), который символизирует радость вечного бытия живой жизни и в то же время поднимает онтологически важную проблему соотношения конечного существования человека и вневременной природы.

В «Русе» лейтмотивом становится звук, который издают комары и стрекозы: «...везде невообразимая тишина - только комары ноют и стрекозы летают. » (7, 45); «.таинственно, просительно ныли невидимые комары.» (7, 51); «.летали. с таким треском. стрекозы.» (7, 51). Не нарушающие тишину, сливающиеся с ней в единстве восприятия, они рождают особые религиозные, мистические чувства, неразрывно связанные в памяти героя с первой любовью, необъяснимой и прекрасной.

Звук цикад организует хронотоп рассказа «Месть». Повторяясь и усиливаясь, он придает повествованию особый драматизм, низводя с центрального места сюжетное действие («...нигде ни души, ни звука, -только пилили, скрежетали цикады...» (7, 229), «...цикады... пилили, скрежетали все настойчивее, яростней... » (7, 232)). Для Бунина цикады - один из любимых образов-символов, их пиликанье завораживает, заставляет отвлечься от всего суетного. Этот звук, который существовал и в глубочайшей древности, - вещественное доказательство бесконечности и величия бытия природы. Не случайно здесь встречается его оксюморонное восприятие: «яростный» скрежет цикад кажется рассказчику «райским».

Частое использование Буниным оксюморонов отражает особенность его восприятия мира как тайны. Оксюморон - сочетание противоположных по значению слов - не просто отрицает каждое из этих слов, он указывает на существование совершенно особого качества, которому нет имени, так как оно существует словно в неком ином измерении. Оксюморон призван нарушить привычное представление о действительности, породить новый смысл. Он обращен не к нашему разуму, а к бессознательному, «подключает» к восприятию текста чувственный опыт.

Монотонные звуки, порожденные явлениями быта человека,

передают будничное, линейное течение времени. Они, как правило, оттеняют тишину - или дома, как в рассказе «Степа», или ночного уездного города («Поздний час»), или природного мира («Руся»). Такие звуки помогают почувствовать, как сосредоточен герой: в волнительном напряжении студента из рассказа «Натали» ждет «заветного часа» ночного свидания, слушая как «непрерывно тикающей ниточкой бегут карманные часы» (7, 153).

Связь звука со временем проявляется и в том, что он может вызвать в памяти картины прошлого, осуществляя тем самым связь настоящего и прошлого. Память, одно из важнейших понятий в контексте творчества Бунина, имеет в своей основе чувственность, которая освобождает от времени. Так, рассказчик в «Русе» погружается в воспоминания о первой любви, услышав «равномерный и как будто тоже сырой скрип дергача» (7, 44). Для повествователя в «Позднем часе» «плясовая трель колотушки» (7, 40) - неотъемлемый признак города его юности, позволяющий совершить мысленное путешествие в прошлое.

Особые смыслы приобретают такие монотонные звуки природы, как дождь, гул метели, шум сада, пение птиц. Данные звуки имеют временные границы, соотносятся со временем жизни воспринимающего их человека. В цикле «Темные аллеи» дождь является одним из значимых звукообразов, и связан он, как правило, с ситуацией волнительного ожидания свидания, близости. В «Кавказе» «шумно лил дождь по крыше» (7, 13) купе, где рассказчик ждал возлюбленную. В произведении «В Париже» под мерный стук дождя по крыше заканчивается встреча героев решением больше не расставаться в их уже общем доме. «Шумел дождь», когда юноша и девушка впервые почувствовали «трепетную нежность» (7, 219) первой любви («Ворон»). В «Натали» нарастающие звуки дождя («...ночью шел тихий дождь...» (7, 156), «.шел дождь, мерно бежал, стучал тысячами лапок по крыше.» (7, 159)), переходящие в грозовой шум, передают все усиливающееся томление героя, его страдание от невозможности постичь необыкновенно сильное и трагическое в своей неразрешимости чувство - «две любви, такие разные и такие страстные, такую мучительную красоту обожания Натали и такое телесное упоение Соней» (7, 153-154). В отличие от грозы, с которой связаны резкие повороты сюжета, дождь чаще всего сопровождает события, закономерно появляющиеся в жизни героев.

Близок к дождю мотив метели. В произведениях он возникает как символ угасания любви, близости разлуки. В рассказе «Таня» мысли героя об отъезде соотносятся с все усиливающимся гулом метели («. ночной ветер со стуком распахивает ставни. » (7, 101), «. то слабеющий, то угрожающе растущий шум вокруг дома. » (7, 102), «. шум., трясутся ставни, в печке то и дело завывает. » (7, 103)). Метелью отмерено счастье Тани: Петр Николаевич уедет, как только улучшится погода. Так же и Красильщиков покидает Степу сразу после грозы («Степа»). Стихия соотносится со страстью, с ее окончанием приходит отчаяние. Звуки стихии, таким образом, предвещают несчастье разлуки, воплощением которого становится тишина.

Повторяющейся звуковой деталью, которая передает внутреннее состояние персонажа, является пение птиц. Эти звуки - важнейшая чувственная составляющая образа «живой жизни», полноты бытия, а в контексте «Темных аллей» - еще и признак готовности героя к любви, к счастью. Пение птиц или предвосхищает появление любви, или сопутствует ее самым счастливым моментам. В «Музе» «цокали птички» (7, 34) на даче под Москвой, где рассказчик каждый вечер встречал возлюбленную. Лейтмотивом проходит пение соловьев в «Антигоне» («Ночью осторожно и старательно пели в парке соловьи...» (7, 62), «... услыхал щелканье соловьев...» (7, 63), «...слушая... то отдаленное, то близкое, щелканье соловьев. » (7, 63)). Этот звук, неотступно сопровождающий героя, проникает в его мысли и чувства, усиливает потребность в любви. Нечто подобное испытывает и студент из рассказа «Натали», «слушая жаркую тишину усадьбы и уже томное, послеполуденное пение птиц в саду» (7, 152).

Пение птиц - символ радости и легкости бытия - говорит скорее не о любви, а о влюбленности - состоянии прекрасном, лишенном трагичности, фатальности. Вот почему, когда речь идет о «страшных и темных» сторонах этого самого непознаваемого чувства, пение сменяется резкими, диссонирующими звуками.

Резкие звуки, в отличие от монотонных, соотносящихся с плавным течением времени, нередко знаменуют собой временную границу, предвосхищают дальнейшее развитие действия.

Резкие звуки («глухой стук в барабан» (7, 15-16) и «горловой, заунывный, безнадежно-счастливый вопль будто все одной и той же бесконечной песни» (7, 16)) становятся предвестниками несчастья в рассказе «Кавказ». Оксюморонное сочетание «безнадежно-счастливый» передает противоречивые чувства мужчины и женщины

-   и радость любви, и осознание ее обреченности. Сила и разрушительность страсти воплощаются в звуке «допотопных ударов грома» (7, 16). Гром - один из наиболее частых звукообразов в «Темных аллеях»

-   связан с сюжетным действием и, как правило, подготавливает трагическую развязку.

Знаком грядущего несчастья могут быть и другие звуки. В «Степе» и в «Натали» это крик петуха, в «Тане» лай собак, в «Зойке и Валерии» грохочущий паровоз. В «Ночлеге» все звуки, резко раздающиеся в «мертвой тишине. пустынной ночи» (7, 258), предостерегают об опасности, создают атмосферу нависающей угрозы: стук лошади по ухабистым камням, звонкий крик девочки, «крикливый голос» старухи, дважды - визг собаки и, наконец, блеяние козла («. он так громко и гадко заблеял, что казалось, по всему миру раздалось это дьявольское блеяние...» (7, 263)). Именно в этом последнем и, пожалуй, одном из самых неприятных звуков воплотилось предостережение от всего страшного, адского, что несет в себе та составляющая многоликого чувства любви, которая абсолютно лишена своей духовности.

Таким образом, резкие звуки являются как предвестниками любви, так и (что чаще) приближающегося несчастья. Связанные с антиципацией, то есть предугадывающие события, эти звуки вводят в произведения мотивы судьбы, рока, наполняют чувством необъяснимого, странного - и страшного - пространство рассказов о любви.

Отдельного внимания заслуживают звуки человеческого голоса. Если субъектом восприятия звука в большинстве случаев в данном цикле рассказов является мужчина, то объектом, соответственно, становятся звуки, связанные с женщиной. Особенности женского голоса, интонации - эта те звуковые детали, к которым приковано пристальное авторское внимание.

Описания качественных характеристик женского голоса, когда он выступает как объект любования, восхищения, в «Темных аллеях» встречаются довольно редко. Можно привести примеры: «.голосок в тишине. чистый. » (7, 196) («Мадрид»), «.она беззаботно запевает на всю мастерскую звонким голосом. » (7, 203) («Второй кофейник»). Чаще голос передает внутреннее состояние героини: волнение («. голос у нее срывался.» (7, 12) («Кавказ»)); переживания, связанные с близостью («. воскликнула в сладком, как бы предсмертном отчаянии... » (7, 28) («Степа»); «...начала шепотом...» (7, 124), «Ивсе это - ни я, ни она ни звука. » (7, 126) («Галя Ганская»); «. сказала горячим шепотом.» (7, 192) («Дубки»); «. дыша уже порывисто, но все молча.» (7, 241) («Чистый понедельник»)); возбуждение от опасности и первой влюбленности («. барышня нервно хохочет.» (7, 69) («Волки»)); радость («Зашептала с мелким счастливым смехом... » (7, 199) («Мадрид»)); страх («. пронзительно крикнула.» (7, 265) («Ночлег»)).

О невыносимости отчаяния, вызванного потерей любимого, чаще всего говорит или крик героинь, или желание запеть. В рассказе «Таня» девушка, поняв, что он не приедет, «громко и беззаботно запела -с облегчением конченой жизни», а войдя в его кабинет, вдруг «упала в кресло, головой на стол, рыдая и крича: «Царица небесная, пошли мне смерть!» (7, 106) Героиня рассказа «В Париже» после смерти мужа, увидев его шинель, «села на пол, вся дергаясь от рыданий и вскрикивая, моля кого-то о пощаде» (7, 120). Рассказчица из «Холодной осени», проводив жениха на войну, так описывает свои чувства: «Я пошла по комнатам,.не зная, что теперь делать с собой и зарыдать ли мне или запеть во весь голос» (7, 208).

Все вышеперечисленные примеры звуковых деталей призваны раскрыть психологические особенности поведения женщины. Гораздо показательней для понимания бунинского представления о любви то, что все загадочное, не поддающееся объяснению и пониманию, рождающее любовь, кроется в непроизнесенном. Молчаливостью наделены те героини «Темных аллей», любовь к которым носит роковой характер. Это Антигона из одноименного рассказа. Она поражает героя двойственностью, сочетающей внешнюю бесстрастность, даже безжизненность («. сказала. с приветливым бесстрастием», «безразлично засмеялась.», «. громко и безразлично говоря под шум дождя. » (7, 65)) и чувственность, готовность к близости. Страсть и смерть - два полюса, соединившиеся в этой женщине. Таковы и другие героини: «загадочно молчаливая» Гаша, ставшая на пути счастья героев «Натали», «молчаливая» жена старосты Лавра Анфиса, которую погубила сильнейшая любовь. В бессловесности, возвышающей над всем земным, человеческим, - тайна и притягательность женщины в рассказе «Сто рупий».

С героиней одного из самых пронзительных бунинских рассказов «Чистый понедельник» также связан мотив молчания («. она была чаще всего молчалива. » (7, 240)). В ее молчании, так же как и в особенностях внешности, поведения, кроется тайна, разгадать которую герою неподвластно. Ее существование словно бы над всем телесным, вещественным воплощается в приобретении ею особого «голоса», которым она встречала возлюбленного, «разговаривала» с ним - «медленное сомнамбулически прекрасное начало «Лунной сонаты»» (7, 239). Музыка стала воплощением того невыразимого, что вмещала ее душа. Новый «голос» героиня «Чистого понедельника» обретает уже в ином - христианском - мире. После долгой разлуки герой вдруг почувствовал ее присутствие, услышав, как из церковных дверей «горестно и умильно неслось пение девичьего хора» (7, 251). Если в начале рассказа на звуковом уровне показывается невозможность героя понять возлюбленную (звук здесь маркирует дистанцию между ними), то в конце именно звук становится той ниточкой, которая позволяет сохранить им духовную связь.

Голос в цикле рассказов становится способом постичь загадочную женскую душу, ключом к познанию тайны любви. И в то же время именно голос (чаще его оборотная сторона - молчаливость) заставляет остановиться перед этой тайной, оставив за собой право восхищения и поклонения.

Что касается мужского голоса, то он, как правило, связан с психологическими особенностями поведения героя. Молчание мужчин несет в себе прежде всего угрозу, скрытую опасность, которая затем проявляется в сюжете. Таковы герои «Ворона» («. молчалив и угрюм.» (7, 220)), «Красавицы» («. он был молчалив.» (7, 54)) и «Ночлега» («. он. все время молчал.» (7, 260)). В рассказе «Таня» мы встречаем единственный пример, когда женщина является субъектом восприятия мужского голоса. Перемены, которые произошли в отношениях с любимым, Таня не столько осознает, сколько чувствует, «слышит»: его голос кажется ей «грубей», смех и разговор «не в меру громки и неестественны» (7, 106). Изменения в голосе, а точнее, в его восприятии героиней, обозначили конец их отношений.

В отличие от звуков, тишина - явление для физического мира довольно редкое. Восприятие тишины часто носит субъективный характер. Если звуки призваны членить время на отрезки, подчеркивать его длительность, то пребывание в тишине - это преодоление времени, существование в надвременном мире. Тишина особым образом формирует время-пространство произведения.

Звуки на фоне тишины - частый мотив в произведениях Бунина. На контрасте «тишина / звук» построено произведение «Баллада», которое композиционно представляет собой рассказ в рассказе. Перед нами два пространства - реальное, связанное с настоящим (пространство избы), и вымышленное, воображаемое, переносящее в прошлое (пространство баллады). Тишина, которая царит в доме, является здесь важной звуковой деталью, которая подготавливает к восприятию рассказанной странницей истории («В доме водворялась тогда полная тишина, благоговейный и как бы ждущий чего-то покой.» (7, 17); Машенька «бесшумно обходила. комнаты», «вполголоса читала молитвы» (7, 18)). Тишина становится своеобразным обрамлением баллады, носит характер религиозный, мистический, торжественный, говорит о благодати, присутствии неких высших сил («.Тут сам господь землю слушает...» (7, 21). Любой звук на ее фоне приобретает особое значение. Так, звук появляется, когда странница рассказывает о страшной смерти дедушки: «В зале что-то слегка треснуло и потом упало, чуть стукнуло. » (7, 20). Самый громкий звук - в песне, которую вспоминает Машенька: «Воет сыр-бор за горою...» (7, 21) Он создает атмосферу ужаса и прелести жизни, о чем и говорит героиня: «До чего хорошо, господи!... Тем и хорошо-с, что сам не знаешь чем. Жутко» (7, 21), - интуитивно ощущая тайну бытия, противоречивость человеческих чувств.

В центре рассказа «Поздний час» - тема памяти. Повествователь вновь переживает события давно минувших дней, воссоздавая их в мельчайших чувственных подробностях, отчего прошлое кажется более ярким, реальным, чем настоящее. Не случайно он выбирает для своего «путешествия» ночь - царство тишины, разрушающее границы времени и пространства, возвышающее над мирской суетой. Ночная тишина придает событиям, давно минувшим, значительность, грандиозность. Эмоциональная кульминация рассказа - звуки набата, разорвавшие тишину, воплотившие в себе необыкновенную жажду жизни и счастье первой любви. Память повествователя «играет» причудливую мелодию на контрасте тишины и звука. Эта оппозиция на чувственном уровне помогает постичь двойственность мироощущения бу-нинского героя.

Следующая картина рассказа - ночное свидание - вновь обрамлена тишиной, благоговейной, словно благословляющей влюбленных на счастье («. все было немо и просторно. » (7, 38). Перед нами уже не реальное, а мифическое время-пространство, где каждая деталь приобретает особую значимость, символичность. Тема памяти особенно остро звучит в вопросе повествователя: «Можно ли помнить эту ночь где-то там, будто бы в небе?» (7, 39) То, что он хочет навсегда сохранить в своем сердце, - не абстрактные картины, а собственное ощущение, вмещающее и любовное волнение, и месячный свет, и запах яблок, и тепло ночи, и удовольствие «идти в одной косоворотке» (7, 39). Но вопрос звучит риторически, так как это все можно помнить только физически, смерть же, разделяя душу и тело, лишает этой - чувственной - памяти.

Возникшая тема смерти приводит повествователя на кладбище. И вновь - сравнение с Парижем, неприятие его бутафорского обряда погребения, неприятие своего настоящего. Физически ощутил повествователь, как тяжел груз памяти. Он хранит былую Россию, свою юность в сердце, как «тяжкую чашу». В отличие от прошлого, где тишина -умиротворяющая, воплощающая в себе «живую жизнь», в настоящем тишина для героя «немая», неживая, несущая отпечаток смерти.

Мотив ночной тишины - один из самых частых в «Темных аллеях». Это тишина особая, как правило, созвучная самым сильным любовным переживаниям. Герои, «услышавшие» такую тишину, совершили прорыв в вечность, вышли за пределы физического времени и пространства. (На уровне сюжета этот чувственный переход в иной невещественный мир нередко оборачивается смертью героя. Так, внезапная близость с возлюбленной тотчас после «причастия» ночной тишине привела героя «Зойки и Валерии» к самоубийству, недолгое счастье Натали закончилось смертью.)

Тишина, таким образом, способна совмещать в себе две ипостаси: с одной стороны, быть символом полноты бытия, преодолевать время и пространство, противостоять конечности существования, а с другой -воплощать забвение, безжизненность, пустоту.

Особенность рассказа «Начало» заключается в том, что в нем практически отсутствует упоминание звука. Вместе с тем огромное значение здесь приобретают наименования цвета, запаха и осязательных ощущений. В центре этого произведения - любовное влечение, впервые охватившее подростка со всей внезапной ошеломляющей силой, чувство, не поддающееся логическому объяснению, бессознательное, переживаемое только на телесном уровне, в совокупности физических ощущений. Все мысли и мечты о доме, предвкушение святочных забав мгновенно перестают занимать мальчика, как только он «в первый раз в жизни увидал и почувствовал» (7, 189) притягательность женщины. Отсутствие звука, безмолвность картины подчеркивает ощущение дезориентации во времени и пространстве. Герой словно выпадает из привычной жизни, проваливается в пропасть охвативших его эмоций. Иррациональная, чувственная составляющая любви выходит в этом рассказе на первый план, вот почему в нем отсутствует восприятие звука, призванное соединять нас с настоящим, пробуждать сознание.

Анализ звукообразов позволяет обнаружить то, что звук в бунин-ских рассказах начинает играть метафизическую роль, становится одним из способов приобщиться к божественности мироздания. Телесность и тайна нерасторжимы у Бунина. Так же, как нерасторжимы любовь и смерть, счастье и трагедия. Несмотря на антиномичность мира, отраженную в творчестве писателя, а может, и благодаря ей, произведения Бунина помогают нам почувствовать, что «жизнь и должна быть восхищением» (6, 261).

Литература

1.   Цит. по: Мальцев Ю.В. Иван Бунин. - М.: Посев, 1994. - С.

338.

2.   Цит. по: Михайлов О.Н., Гречанинова В.С. Примечания. // Бунин И.А. Собр. соч. в 9 тт. - М.: Художественная литература - Т. 7, 1966. - С. 366.

3.   Мальцев Ю.В. Иван Бунин. - М.: Посев, 1994. - С. 278.

4.   Цит. по: Мальцев Ю.В. Иван Бунин. - М.: Посев, 1994. - С.

129.

5.   Ильин И.А. Собр. соч. в 10 т. - М, 1996. - Т. 6, Кн. 1. О тьме и просветлении: Книга художественной критики: Бунин, Ремизов, Шмелев. - С. 215.

6.   Бунин И.А. Собр. соч. в 9 тт. - М.: Художественная литература - Т. 7, 1966. - С. 15. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома и страницы.

 

Электропочта: kenarfond@gmail.com