Автор Тема: Валерий Федорович Костюк  (Прочитано 4664 раз)

Оффлайн Р.С.

  • Администратор
  • канареечный охотник
  • *****
  • Сообщений: 4012
  • Населённый пункт: Москва
 Валерий Федорович Костюк.

Я познакомился с ним благодаря Сан Сеичу Чупину. Они были давние закадычные друзья, много вместе путешествовали, любили ездить на Нижнюю Волгу рыбачить.
Валера, как и Сеич, тоже был кандидатом наук. Занимался птицеводством, курами. Но ко времени нашего знакомства он уже вышел на пенсию и целиком посвятил себя канарейкам. Причем, преимущественно зеленым. Что меня сразу и привлекло.
Он жил в старом доме, в коммунальной квартире с еще двумя соседями и огромным количеством тараканов. Мне они не мешают – говорил Федорыч. Хочешь зеленых самок? – Вон сачок. Лови из пролетки любых.
Каждый выходной день Костюк ездил на Птичку. Еще ту, старую, официально называвшуюся «Калитниковский рынок». Там он продавал канареек «с песней». Своего места у него не было, да ему и не надо было. Он привозил на продажу одного-двух самцов. Не больше. И носил их в маленькой переноске прямо на ладони. Самцы пели как подорванные. Наука! Валера добавлял им в корм немного тестостерона. Поднимал тем самым уровень гормонального фона. И не петь его самцы просто не могли.
Плохих по песне кенаров Федорыч не держал и не продавал. Всю выбраковку он сбрасывал СанСеичу. Благо тот все равно в песне не разбирался. Точно так же, но уже совершенно другого уровня выбраковку сам Костюк получал от Левы Люстрова. Эти птицы уже пели на «бронзу». Федорыч не преуспел в обучении магнитофоном и учил живыми учителями. Но «бронзу» они все у меня споют, говорил он. А дальше надо столько усилий прикладывать, что ну его к черту.
Костюк был алкоголиком. Причем, запойным. И у него был свой график употребления. Я в те поры плохо во всем этом разбирался. И когда узнал, что Федорыч специально ездит на Киевский вокзал, где в известном ему месте покупает дешевую водку, причем одну(!) бутылку, решил его облагодетельствовать. И по своей дурости чуть не отправил Валеру на тот свет.
Короче (любимое словечко Костюка), я подарил ему трехлитровую банку медицинского спирта. Рассуждая, что ее хватит надолго. И Федорыч не будет мотаться на вокзал за своей паленой водкой. В результате Валера каким-то чудом выжил, но пока он не допил всю банку, из дома не выходил.
И СанСеич, и Валера любили вспоминать молодость и с таким восторгом рассказывали о совместных рыбалках, что я решил доставить дедам удовольствие и вывезти их на природу.
В один солнечный июньский денек мы залезли втроем в мои старенькие «жигули» и поехали на конюшню. Она располагалась на опушке березовой рощи, а рядом был прудик с карасями. Деды были в полном восторге. Травка, цветочки, солнышко! В общем, достали они поллитровку, немудреную закусь и… Удочки остались не расчехленными. Но друзья вспоминали эту поездку еще много раз с большим удовольствием.
Костюк регулярно выставлял своих кенаров на московских декабрьских конкурсах. И, действительно, как правило, получал бронзовые медали. Их у него дома, вместе с грамотами, было немало. Также он вел и свои родословные книги. Кольцевал своих канареек Федорыч алюминиевыми разъемными кольцами. Как-то он ухитрялся их изготавливать, разрезая кольца для кур.
С домом на Тверской случилась та же история, что и с домом Сеича на Чистых прудах. Квартиру Костюка выкупили, и он переехал на 16-й этаж нового дома в Медведково. В отличие от Сеича, Валера радовался новой светлой квартире. Его канарейкам там было просторно и солнечно. Вид из окна открывался просто замечательный. Алкоголизм его протекал по обычному графику и имел лишь один минус для канареек. Когда Федорыч увлекался, то мог, не проспавшись, забыть поменять корм или воду своим любимцам – самцам в одиночных клетках. Стоявших в обучающем шкафу. Помню, как он рассказывал мне со слезами на глазах, что уморил своего лучшего певца, оставив его без воды в жаркий летний день.
Костюк дружил и со Львом Михайловичем Люстровым. Правда, последний очень не одобрял алкоголизм Валеры, и когда я как-то позвонил Люстрову, сославшись на Костюка, Лев Михайлович не стал со мной разговаривать. Решил, что я его собутыльник. Впрочем, о Люстрове будет отдельный рассказ.
Каким-то образом рыночные барыги всегда первыми узнают, когда умирают канареечники. Федорыч умер дома. От инсульта. После его ухода мне довелось познакомиться со вдовой. Она оказалась совершенно чудесной женщиной. Только узнав ее поближе, я понял, сколько ей пришлось вынести от мужа. И почему Костюк жил один.
Она позвонила мне, я приехал. Птиц в доме уже не было. Вдова не знала, что делать с большим количеством клеток. Мне они тоже не были особо нужны, но я забрал, что поместилось в машину, заплатил за них какие-то деньги. Также мне достались его тетради с родословными, грамоты. Все те материальные предметы, что остаются после смерти близких людей, внезапно оказываются такими пустяшными и ненужными… По сравнению с той душевной близостью, связывавшей тебя с ушедшим человеком.
Тем не менее, большую пролетную клетку из текстолита и нержавейки я отмыл. Слегка подреставрировал. Теперь в ней каждую весну становятся на крыло мои молодые зеленые канарейки. И среди них, конечно же, есть потомки птиц Валерия Федоровича.
«Где шаблон, - там ошибок нет, где творчество, - там каждую минуту возможна ошибка».
В.В.Вересаев

 

Электропочта: kenarfond@gmail.com