Выезжая на английскую природу в выходные, всякий раз останавливался и замирал от песен черного дрозда, называемого blackbird.
Как музыкальный критик со стажем, могу сказать, что песня птицы — это печальные флейтовые свисты, а крик — сухой треск и циканье: «так-так» и «гикс-гикс». Рано утром и вечером перед наступлением ночи дрозд любит выводить мелодичные напевы, похожие на игру флейты.
Я как то сидел под деревом и слушал перекличку двух дроздов. За полчаса или даже минут сорок запевала над моей головой не повторился ни разу. Фразы его варьировались по длине, интонации, окончаниям и переливам. Создавалось впечатление осмысленной светской беседы, как разговор деревенских соседей из открытых окон.
Когда то я жил в квартире с небольшим садиком. Выходил туда по утрам выпить чашку кофе, а заодно поздороваться с местным певцом. Тот обычно садился на птичий столик и чирикал от души. Я прозвал его — Бунчик, в честь Владимира Бунчикова, лирического тенора сталинских времен.
Постепенно я начал выносить Бунчику на завтрак зернышки и семечки, но это быстро заметили зоркие грачи. Они пикировали на угощение, и маленький дрозд вынужден был быстро ретироваться. Чтобы не расстраивать Бунчика и не создавать опасности, несколько дней я ему ничего не предлагал.
Бунчик садился на пустой столик и устаивал мне разнос, раздраженно упрекая пронзительными криками. Я придумал план. За кустом колючей японики, росшей тут же, было узкое пространство, упиравшееся в стену.
Следующим утром я вынес корм в прозрачной бутылке, показал его Бунчику, медленно продвинулся к колючему кусту. Бунчик следил за мной блестящим, как бусинка, глазом. Как только я рассыпал угощение, Бунчик сообразил, что за кустом его, во-первых, будет не видно, что в узкий проход грачу не протиснуться и потому ему там будет безопасно.
Позавтракав, он спел мне несколько благодарственных рулад и стремглав полетел к подруге, которая уже давно ждала его на соседнем дереве.
Мы знаем о многогранном таланте птицы-лиры. Она умеет безупречно имитировать более двадцати видов птиц в родных тропических джунглях, воспроизводит звук затвора фотоаппарата, в ручном и электрическом вариантах, чудесно изображает автомобильную сигнализацию, звук мотопилы и пилы двуручной.
Зачем и для кого поют птицы? Ответ на этот вопрос может быть не таким простым, как кажется.
В мае 1917 года в 12 милях от побережья Корнуолла немецкой торпедой был подбит гражданский сухогруз The City of Corinth.
Радистом на нем работал 20-ти летний Вальтер Торп. В своей каюте он держал канарейку по имени Триллер, она жила в бамбуковой клетке.
Когда пароход начал тонуть, Торп устремился не к спасательной шлюпке, как все, а побежал в свою каюту. Он схватил клетку с канарейкой, привязал к ней длинную бечеву и выскочил на палубу. Шлюпка уже отошла от борта. Вальтер Торп прыгнул в воду, намереваясь тянуть клетку на буксире.
В холодной воде он быстро обессилел и начал терять сознание. В этот момент его пернатый друг Триллер стал громко чирикать, приводя Вальтера в чувство.
Так повторялось много раз, пока, наконец, Вальтера и птицу не подобрало другое английское судно.
Сын Вальтера, Дэвид, рассказал, что Триллер потом жил у них дома еще 13 лет, но все эти годы молчал. Ни единой ноты не раздавалось из его музыкального клюва.
Триллер спел один единственный раз. Это случилось, когда его хозяин, Вальтер, вернулся из дальнего плавания.
